Заросли ежевики.

[taanu]

Занимаюсь букводрочерством :о) Перечитываю отдельные моменты книг Робин Хобб, по разным ключевым словам. В этом большой плюс чтения в электронном варианте -можно по поиску ключевых слов отслеживать всякие линии и мотивы.
Перечитывала самое начало "Странствий убийцы". Наткнулась на момент, когда Фитц убегает и прячется в зарослях куманики. И вспомнилось мне, что в "Судьбе Шута" в некоторых снах Фитца и Неттл тоже встречаются колючие заросли. Причем, выступают они чем-то вроде символа печали и отчаяния. Стало любопытно. Полезла искать.
Оказалось, что в книгах то и дело упоминаются то заросли куманики, то заросли ежевики. Погуглила. По сути, куманика - это просто вид ежевики. Не знаю, почему перевод разный. Или они и в оригинале названы по-разному? %) (ещё погуглила - куманику на английский не перевести, только ежевику, так что будем считать, что в переводе и куманика, и ежевика - это одно и то же растение)
В общем, сочинение. То есть, конечно, не сочинение, а небольшое исследование. :о)
"Мотив зарослей ежевики (куманики) в произведениях Робин Хобб" %)))

длииинно, спойлеры и много цитат

"Ученик убийцы".
Заросли куманики встречаются два раза. Точнее, один раз заросли, второй - только шипы.
Первый раз - когда Фитц, проходя испытания Галена, бал вывезен в окрестности Кузницы. Когда он уже знает, что на Баррича напали и Кузнечика смертельно ранили. Он пробирается в Баккип, по пути натыкается на группу перекованных и, собственно, убегая от них, прячется в зарослях куманики:

"Дорога изгибалась несильно, но достаточно, чтобы скрыть меня от них. Все равно я продолжал бежать, а потом перешел на рысь и бежал сколько мог, прежде чем посмел обернуться назад. Дорога за моей спиной была широкой и пустой. Я заставил себя идти дальше, но увидел подходящее место и покинул дорогу. Я нашел отвратительные заросли куманики и протиснулся в самую середину. Дрожа от изнеможения, я присел на корточки в чаще колючего кустарника и напряг уши, чтобы уловить какие-нибудь звуки погони. Я сделал несколько маленьких глотков воды и постарался успокоиться. У меня не было времени для такой задержки. Я должен был вернуться в Баккип. Но я не смел высунуть носа."

"Мое изнеможение было столь сильным, что я свернулся в колючих кустах и спал, несмотря на боль от множества вонзившихся в меня колючек. С большим трудом я высвободился, оставив в куманике клочки одежды, волос и кожи. Я вышел из своего убежища осторожно, как всякое загнанное животное, не только прощупывая окрестности так далеко, как достигали мои чувства, но еще и принюхиваясь и оглядываясь."

Второй раз - немного погодя. Когда Фитц, всё ещё пробираясь в Баккип, проходит через Кузницу, застает там прибытие Красного корабля и старается незаметно оттуда уйти, скрываясь от пиратов:

"Сквозь гнезда песчаных блох и кучи морских водорослей, между бревнами и камнями я полз на животе по песку и крупному гравию. Клянусь, что каждая коряга цеплялась за меня и каждый выпирающий камень преграждал мне путь. Волны с шумом разбивались о скалы, и ветер разносил блестящие брызги. Я скоро промок. Я пытался двигаться в такт звукам волн, чтобы скрыть шум от моего продвижения. Кое-где на камнях торчали зубы куманики, песок забивался в раны на моих руках и коленях. Мой посох превратился в непосильную ношу, но я не мог бросить свое единственное оружие. "

"Королевский убийца".
В этой книге куманика встречатся лишь однажды. Когда Фитц учит подросшего Волчонка охотится.

"Кролик рванулся, и волчонок, утопая в снегу, побежал за ним. Кролик летел по нетронутому снегу, в то время как волчонку приходилось пробираться, запутываться и прыгать через него. Кролик метался, ускользая, в одну сторону, в другую, вокруг дерева, вокруг кустов куманики. Остался ли он там? Волчонок с надеждой принюхивался, но густые колючки заставили его убрать свой чувствительный нос.
Он убежал, сказал я ему."

Упоминание, казалось бы, совершенно незначительное. Да и кролик, как выясняется, вовсе не является запланированным объектом добычи - на него наткнулись по пути совершенно случайно.
Но сама глава, которая начинается, собственно, вышеописанной сценой, совершенно не "проходная", а очень и очень значимая. (называется она, кстати, "Одинокие волки")
Точнее, начинает она не сценой охоты, а лирическим отступлением - рассуждением о шуте. Его сущности, появлении и месте в истории Баккипа.
После чего выясняется, что Фитц привел Волчонка в то место, где тот сможет сам найти себе пропитание и выжить - и планирует на этом навсегда с ним попрощаться. В процессе между ними происходит диалог, который я не могу не процитировать:

"Я помедлил, потом заставил себя добавить: Ты здесь не умрешь от голода.
Он внезапно поднял нос от угла, который обнюхивал. Он сделал несколько шагов по направлению ко мне, потом остановился, напряженный. Он поймал мой взгляд и не отпускал его. В его темных глазах было что-то дикое.
Ты бросаешь меня здесь.
Да. Здесь сколько угодно еды. Через некоторое время я вернусь, чтобы убедиться, что все в порядке. Я думаю, тебе здесь будет хорошо. Ты научишься охотиться. Сначала мыши, а потом добыча покрупнее.
Ты предаешь меня. Ты предаешь стаю.
Нет. Мы не стая. Я освобождаю тебя, волчонок. Мы становимся слишком близки. Это плохо и для тебя, и для меня. Я предупреждал тебя, давно предупреждал, что у нас не будет связи. У нас разные дороги в жизни. Для тебя лучше уйти одному, чтобы стать тем, для чего ты предназначен.
Я был предназначен стать членом стаи. Он впился в меня взглядом. Может быть, ты скажешь мне, что здесь поблизости есть волки, которые примут чужого, вторгшегося на их территорию, и признают своим?
Я был вынужден отвести глаза. Нет, здесь нет волков. Надо пройти много дней, чтобы добраться до такого отдаленного места, где волки могут бегать свободно.
Так что же тут есть для меня?
Еда. Свобода. Твоя собственная жизнь, независимая от моей.
Одиночество. Он оскалил на меня зубы, потом внезапно повернул в сторону. Он обошел меня широким кругом, направляясь к двери. Люди. Он усмехнулся. В самом деле, ты не стая, а человек. Он задержался в открытой двери, чтобы оглянуться на меня. Люди думают, что они могут распоряжаться другими жизнями и не быть связанными с ними. Ты думаешь, что ты один вправе решать, быть связи между нами или нет? Мое сердце принадлежит мне. Я отдаю его кому хочу. Я не дам его тому, кто отталкивает меня. И подчиняться я не буду тому, кто отрицает стаю и связь. Ты думаешь, я останусь здесь и буду тыкаться носом в это человечье логово, ловить мышей, которые питаются человеческими отбросами, чтобы стать подобным им? Нет. Если мы не стая, значит, ты не родня. Я ничего тебе не должен и не собираюсь повиноваться. Я не останусь здесь. Я буду жить как захочу.
Какая-то хитрость была в его мыслях. Он что-то прятал, но я догадался.
Ты будешь делать все, что хочешь, волчонок, кроме одного. Ты не пойдешь за мной назад, в Баккип. Я запрещаю это.
Ты запрещаешь? Ты запрещаешь? Тогда запрети ветру дуть на твое каменное логово или траве расти на земле вокруг него. Прав у тебя столько же. Ты запрещаешь!
Он фыркнул и отвернулся. Я напряг свою волю и в последний раз заговорил с ним.
– Волчонок! – сказал я человеческим голосом. Он, вздрогнув, обернулся ко мне и прижал уши. Он готов был обнажить зубы, но, прежде чем он успел открыть пасть, я толкнул его. ... Я вложил в него силу отказа, превратившегося почти в физическое действие, и отдача ударила по мне. Он отскочил на шаг и остановился на снегу, широко расставив лапы, готовый бежать. Глаза его выражали ужас.
– ИДИ! – крикнул я. Человеческое слово, человеческий голос. И в то же самое время я снова толкнул его всей силой своего Уита. Он убежал, не красиво, а прыгая и барахтаясь в снегу. Я твердо отказался последовать за ним своим сознанием, чтобы убедиться, что он не остановился. Нет. Я покончил с этим. Толчок разорвал нашу связь. Я не только ушел от него, но и разорвал все его связи со мной. И лучше пусть так и останется. Но тем не менее, когда я стоял, глядя на пролом в кустах, где он исчез, я ощущал пустоту, очень похожую на холод, звенящий зуд чего-то потерянного, чего-то отсутствующего. Я слышал, что люди говорили так об оторванной руке или ноге. Напрасные поиски навсегда исчезнувшей части собственного существа."

Очень сильный момент. Очень значимый. И, помимо всего прочего, очень интересно посмотреть на него, вспоминая, собственно, последний (из ныне изданных) диалогов между Фитцем и Шутом.

После чего на Фитца нападают перекованные, ага.
Одиночество, опасность, боль от потери столь важной, как потеря части тела.
И кусты куманики.

Волчонок возвращается. У него свое мнение с свой выбор. Возвращается, чтобы успеть спасти Фитца от перекованных. Связь установлена. И впервые названо имя Волка.

Дальше Верити. И его одиночество. Он смотрит, как живут люди. Наблюдает за ними.

"Мое страшное одиночество, мальчик. Я могу достигать и касаться других. Некоторых очень легко. Но никто никогда не отвечает на это. Когда Чивэл был жив... я все еще скучаю по нему, мальчик. Иногда мне так одиноко без него; это все равно что остаться одному в мире, подобно самому последнему волку, который охотится один."

И снова шут.

"– Меньше, чем ты, – сказал он весело, – но больше, чем ты думаешь.
– Так часто говорит шут, – сказал я горько.
– Да. Иногда. Это еще один человек, который глубоко понимает одиночество и знает, что оно делает с людьми"

Но вернусь к своим баранам. То есть кустам.

Странствия убийцы.
Здесь заросли куманики/ежевики встречаются аж пять раз.
Начну по порядку.

Собственно, первый эпизод я уже упоминала выше. Чейд пришел в хижуну, где Баррич прятал Фитца, после того, как тот "умер". И впервые застал гм.. "в здравом уме".

"– О Фитц, Фитц, мой мальчик! – проговорил он, и в голосе его было огромное облегчение. – Я думал, мы потеряли тебя. Я думал, мы сделали что-то гораздо более ужасное, чем если бы просто дали тебе умереть. – Его старые руки, обнимавшие меня, были сильными и крепкими.
Я любил старика, поэтому не сказал ему, что так оно и было."

После чего в беседе Баррич и Чейд вдруг осознают, что Фитц не просто так упоминал Верити, что верити жив и связывался с ним при помощи скилла. Чейд пытается заставить Фитца связаться с Верити ещё раз:

"– Черт возьми, Фитц, ты должен!
– Я не хочу! – закричал я внезапно и вскочил на ноги.
Убегай! Быстро!
Так я и сделал. Внезапно это оказалось очень просто. Я бежал от Чейда и хижины, как будто за мной гнался сам дьявол. Чейд звал меня, но я отказывался слышать его. Я бежал, и как только оказался под защитой деревьев, Ночной Волк присоединился ко мне.
Не сюда. Там Сердце Стаи, предупредил он меня. И мы пошли в гору, в заросли куманики – Ночной Волк укрывался там в штормовые ночи.
Что это было? В чем опасность? – спросил Ночной Волк.
Он хотел, чтобы я вернулся, признался я через некоторое время. Я не знал, как изложить это понятно для Ночного Волка. Он хотел… чтобы я больше не был волком… "

И дальше, сидя всё в тех же кустах, Фитц принимает решение:

"Я сидел в гуще куманики, рука моя легко лежала на спине Ночного Волка, я смотрел на то, что мог видеть только я. Смеркалось, и наступали сумерки. Мое решение возникало так же медленно и неотвратимо, как подбирающаяся темнота. Мое сердце громко стучало, протестуя, но у меня не было больше выбора. Я решился."

И - делает попытку разорвать отношения и с Барричем, и с Чейдом.

"Я просто сидел, чувствуя, как что-то во мне останавливается. Я надеялся, что это мое сердце.
Мгновение царила полная тишина. Долгое мгновение.
Потом Чейд вздохнул.
– Почему? – спросил он через некоторое время.
– Не знаю, – Я хорошо умел лгать. Чейд сам научил меня."

"Только что ты выставил Баррича. Кто следующий?
– Думаю, ты. – Эти слова вылетели против моей воли. Я не хотел произносить их, но не смог удержаться. Время пришло."

"Я сидел один и смотрел, как горит огонь. Я зашел слишком далеко с ними обоими, гораздо дальше, чем намеревался. Я хотел разойтись с ними, а вместо этого отравил всякую память о себе. ... С тех пор как Баррич спас меня от смерти, он всегда спал между мной и дверью. Может быть, для того, чтобы удержать меня. В некоторые ночи казалось, что, кроме него, ничего не стояло между мной и тьмой. Теперь его не было, и я чувствовал, что остался один в целом мире."

Во второй раз заросли ежевики появляются в этой книге, когда Фитц спасается от - какая неожиданность! - перекованных, которые набрели на его избушку, привлеченные то ли скиллом, то ли уитом.

"Во время бешеных штормов последней зимы упал дуб, который своими переплетенными корнями вырвал кучу земли и сбил несколько деревьев. В буреломе образовалась прогалина, ее освещало солнце. Здесь радостно росла ежевика, победившая сломанного гиганта. Я рухнул на землю подле него, прополз на животе сквозь колючие заросли ежевики в темноту под стволом дуба и затаился там, совершенно неподвижный."

При этом Фитц только что убил одного из перекованных, уже успевшего нацепить одежду Фитца, на пороге дома. И именного этого перекованного позже Баррич примет за погибшего Фитца. И следующие лет 17 будет считать того мертвым и винить себя в его смерти.

В третий раз в сюжете появляются заросли ежевики, когда Фитц путешествует в компании слепого менестреля и его двух юных родственниц и на них всех - нет, вы не поверите! - нападают перекованные %)) Для Фитца ещё очень свежи воспоминания о мучениях и боли, перенесённых им в темнице Регала. Его психика искалечена. Он скован ужасом.

"Я подозревал, что мой противник сильнее меня, и так боялся боли, которую он мог причинить мне, что не мог думать о том, как избежать ее. Желание остаться целым не то же самое, что желание победить. Я пытался увеличить расстояние между нами, чтобы использовать длину моего посоха, но он тоже следил за этим."

Но тут один из нападавших перекованных ощутимо ранит и загоняет в угол Волка.

"Внезапно я обнаружил, что есть угрозы более страшные, чем моя собственная смерть.Страх за себя распался перед ужасом потерять Ночного Волка. Я сделал то, что должен был сделать."

Ну как в угол.. Загнали его на самом деле как раз в заросли ежевики:

"Рычание и хрип привели меня к Ночному Волку. Он забился в заросли ежевики, его левая передняя лапа была прижата к груди. Кровь была на его левом плече и как красные драгоценные камни блестела по всему левому боку. Острые шипы, в которых он искал укрытия, теперь окружали его и не давали бежать. Он вжался в них как мог глубоко, чтобы избежать удара меча, и я чувствовал множество мелких ран на его ногах. Шипы, вонзившиеся в Ночного Волка, держали на расстоянии нападавшего, и плети ежевики принимали на себя большую часть ударов меча, когда человек пытался пробиться сквозь них к волку. При виде меня Ночной Волк собрал все свое мужество и внезапно развернулся, чтобы встретить «перекованного» свирепым взрывом ярости. Тот отвел назад свой меч для удара, который должен был сразить волка. На конце моего посоха не было острия, но я вонзил его в спину человека с такой силой, что палка прошла в легкие. Он взревел и попытался повернуться, но я продолжал держать свой посох. Я бросил на него весь свой вес, вынуждая «перекованного» отходить в гущу ежевики. Его вытянутые руки не нашли никакой опоры, кроме острых шипов. Я пришпилил его к растущим побегам ежевики, и Ночной Волк, приободрившись, прыгнул ему на спину. Челюсти волка сомкнулись сзади на толстой шее человека и рвали ее до тех пор, пока кровь не залила нас обоих. Придушенные крики «перекованного» постепенно стихали."

И снова одиночество:

"Я знал, что значит испытывать боль, которую я причинил. Я знал, что они чувствовали, лежавшие на земле и сопротивлявшиеся без всякой надежды, когда смерть была их единственным убежищем от усиливающейся боли. Мое сознание вибрировало между крайностями убийцы и жертвы. Я был и тем и другим. И одинок. Более одинок, чем когда-либо. Раньше в такие моменты у меня всегда кто-нибудь был. ... На этот раз битва была закончена и я остался жив, но никому, кроме волка, не было до этого дела. Я любил его, но внезапно понял, что мне необходимо и человеческое участие. Я не мог больше выносить отсутствие всех, кому я был дорог. Будь я действительно волком, я бы поднял нос к небу и завыл. А так я потянулся вдаль – не могу описать, как я это сделал. Не Уит, не Скилл, а какая-то смесь их обоих, ужасные поиски кого-нибудь, кому небезразлична моя жизнь.
... Как мошка в окно, я бился об их сознания. Я хотел почувствовать привязанность, которую считал привычной. Я почти дотянулся до них только для того, чтобы в изнеможении ощутить себя, сидящего в дорожной пыли, смешанной с кровью троих «перекованных», убитых мной."

Четвертое упоминание ежевики идёт фактически следом. Когда вымотанный сраженим с перекованными и осознанием силы своего одиночества Фитц наконец засыпает и во сне тянется скиллом к тем людям, которых он любит, кто значим для него, но считает его мертвым.

"Фитц. Будь осторожен. Возвращайся. Верити. Но его Скилл казался мне только дуновением ветра. Что-то было между нами. Холодный туман, поддающийся и упругий, запутывающий, как ежевика. Я забеспокоился, пытаясь найти страх, который вернул бы меня в мое тело. Но я был заперт внутри сна и не мог проснуться. Не было пути назад. Не было сил пытаться.
Запах собачьей магии в воздухе, и только посмотрите, что я нашел! Уилл вонзил в меня когти, как кошка, притягивая к себе. Привет, бастард."

В процессе использования скилла Фитца обнаруживает Уилл. Уилл начинает высасывать из Фитца силу, как когда-то поступили Джастин и Сирен с королём Шрюдом. И только Волку в сознании Фитца силой Уита удается его прогнать.
И снова - на волосок. В колючках ежевики. На грани.

Пятый, последний раз, кусты куманики появляются в книге, когда Фитц удирает от человека Древней крови, продавшегося Регалу, и его собаки:

"Овраг становился уже и глубже. Плющ, кустарник и куманика росли на крутых склонах и полностью покрывали дно. Я подозревал, что бегу по замерзшему ручью. Я начал искать возможность выбраться наверх."

Через несколько минут он получит стрелу в спину, которая едва не убьёт его и окажется одним из самых опасных его ранений.

Я думала, что в цикле про Корабли куманика/ежевика едва ли будет упоминаться. Но всё равно на всякий случай просмотрела книги. И оказалось, что не зря. Однажды она встречаеся даже там.

"Безумный корабль"
Второй совместный сон Марты и Рейна, через сновидческую шкатулку. После того, как Малта узнала, что Проказница и её отец захвачены пиратами.

"Между стволами вилась серебристая дорожка. Она вела к крепости, видневшейся вдалеке. Лесную землю выстилал густой мох. Из зарослей ежевики выглядывала лисица, она держала в зубах кролика…"

Вроде как Лисица вызывает ассоциации с Кетриккен, но её я совсем уж не придумала, как приплести.
Зато в сон немного погодя врывается Тинталья, ещё на тот момент не освобожденная из своего кокона. Собственно, именно через этот сон она "протаптывает" дорогу в сны Малты, благодаря участию которой в итоге всё же получает возможность выйти из кокона.

"Миссия шута".
Ежевика упоминается лишь однажды. Когда Фитц, приставив нож к горлу Дьютифула, едет с Лодвайном по сути с рассчетом обменять свою жизнь на свободу для Шута и Волка. И успеть убить Дьютифула до того, как его телом завладеет сестра Лодвайна.

"На разрушенных каменных стенах серебрился мох, пробивалась трава, повсюду выросли чертополох и ежевика, предпочитавшие каменистую почву. «Ничто не живет вечно, – казалось, говорили руины."

Всего через несколько часов не станет Ночного Волка.

В "Золотом Шуте" ежевика/куманика ни разу не встречаются.
Но зато в Судьбе шута они появляются многократно.
Поскольку действие почти всей книги проходит если не на корабле, то среди ледника, образ колючих зарослей перемещается в основном в сферу сновидений.

Первый раз кусты ежевики появляются во сне Фитца под влияением непрекращающейся, тревожной музыки скилла Олуха, уверенного, что он обязательно скоро умрет от морской болезни. Музыка это оказывает очень тяжелое, гнетущее действие и на тех, кто ее слышит, и даже на тех, кто не слышит. «Это очень сильный кошмар. Настолько сильный, что он проник в сны других людей. Он угрожает их благополучию, даже жизни.» Фитц отправляется во сне на поиски Неттл, чтобы попросить её повлиять на сны Олуха:

"Это оказалось труднее, чем я думал. Музыка Олуха никуда не отступила, и найти в ней нужную мне дорогу было все равно что брести в тумане сквозь густые заросли ежевики. Стоило мне об этом подумать, как у звуков появились шипы и длинные гибкие щупальца. Музыка не должна причинять человеку боль – но песня Олуха несла страдание.
Я с трудом пробирался сквозь туман, пропитанный болью, жаждой и голодом, спина у меня была напряжена и замерзла, в голове тупой болью отзывалась музыка, которая злобно тащила меня за собой. Через некоторое время я остановился. «Это сон», – сказал я себе, и ежевика насмешливо замахала ветками. Я застыл на месте и задумался над своим положением, а ветви тем временем начали хватать меня за ноги. «Это сон, – повторил я. – Он не может причинить мне зла». Но мои слова никак не повлияли на происходящее. Я продолжал медленно продвигаться вперед, чувствуя, как колючки впиваются сквозь одежду в тело. Ветки вцепились в меня мертвой хваткой.
Я снова остановился и постарался успокоиться. Мотивы сна Олуха, навеянного Скиллом, стали моим собственным кошмаром. Я выпрямился, сражаясь с ветками, которые тянули меня к земле, и вытащил меч Верити. Под его ударами они выпустили меня и начали извиваться, точно раненые змеи. Обрадовавшись, я окутал клинок меча пламенем, оно обожгло мечущиеся растения и осветило мне путь в густом тумане. «Иди вверх по склону, – приказал я самому себе. – Туман живет только в долинах. На вершине горы он расступится». Так и вышло."

Но у Неттл своя печаль. Её брат так и не вернулся домой, как обещал ей то Фитц-Сумеречный Волк, а полуслепой отец, Баррич, отправился искать сына, но в пути его ограбили и избили. Она больше не хочет доверять Фитцу.

"Я понял, что потерял ее, лишился доверия и дружбы. Лишился возможности узнать свое дитя. Меня окутала волна грусти, пронизанная нестройной мелодией растущих кустов ежевики. Я оглянулся назад и увидел, что туман и колючие ветки ползут вверх по склону. Что это – мой собственный сон пугает меня или музыка Олуха стала еще более зловещей? Я не знал ответа."

И Фитц решается - он просит передать Неттл Барричу слова, которые дадут тому понять, что он, Фитц, жив. И что его сын - с ним.

"Неттл наградила меня презрительным взглядом, словно потешаясь над моими глупыми страхами.
– Они уже здесь, – вдруг сказала она, и колючие кусты поглотили нас.
Опутав наши щиколотки и подбираясь к коленям, они трещали, точно пламя, пожирающее сухое дерево. Колючки впивались в наши тела, вокруг нас клубился густой зловещий туман, и вскоре мы начали задыхаться.
– Это еще что такое? – сердито спросила Неттл. Затем, когда она исчезла в туманном облаке, я услышал ее голос: – Сумеречный Волк, прекрати! Немедленно! Что ты тут устроил? Отпусти его!
И она прогнала от меня мой сон. Ощущение у меня было такое, словно кто-то сорвал с меня одеяло. Но страшнее всего оказалось воспоминание, которое вдруг налетело на меня, точно порыв ветра, воспоминание знакомое и одновременно чужое: другое время и другая женщина старше Неттл выхватила из моих пухлых пальцев какую-то чудесную блестящую вещь со словами: «Нет, Кеппет. Это не для маленьких мальчиков»."

Это первый раз, когда Фитц вспоминает своё изначальное имя. Пусть даже так, не до конца осознанно.
Однако тут почти прямым текстом говориться - что кусты ежевики для Фитца - символ страха, отчаяния, потери и боли.

Ещё кусок сна, когда Неттл рассказывает, как отреагировал Баррич на слова, которые передал ему Фитц:

"Я огляделся по сторонам. Мы были на склоне горы, на вершине виднелись руины башни, а меня окружали мертвые ветви ежевики. Рядом со мной стояла Неттл.
– Я делаю это для него, а не для тебя, – сердито заявила она. – Никто не должен видеть сны, пропитанные таким страхом.
– Ты на меня сердишься? – медленно спросил я, опасаясь услышать ответ.
Неттл не смотрела на меня. Вдруг откуда-то налетел порыв холодного ветра и разделил нас"

Ещё кусок сна Фитца, после того, как ему пришлось заставить Олуха снова взойти на корабль:
"Но он узнал меня даже во сне.
– Ты меня заставил! – неожиданно вскричал котенок. – Ты заставил меня плыть на корабле!
Я ожидал столкнуться с гневом и вызовом, я бы понял, если бы он меня атаковал, но случилось нечто худшее. Он заплакал. Котенок безутешно рыдал, точно маленький ребенок. И я чувствовал, как он убит моим предательством. Он мне верил. Я взял его на руки, но он продолжал плакать, и я не мог его утешить, поскольку сам являлся причиной его горя."

"Через некоторое время я обнаружил, что сижу у основания разрушенной башни. Она показалась мне давно заброшенной. Мертвые заросли куманики покрывали крутые склоны холма, тишину нарушал лишь вой ветра. Я ждал. Подошла Неттл.
Почему мы здесь? — спросила она, обводя рукой печальный пейзаж вокруг нас.
Это место соответствует моему настроению, — грустно ответил я.
Неттл презрительно фыркнула и легким взмахом руки превратила мертвые заросли куманики в густую летнюю траву. "

Следующий эпизод я комментировать не возьмусь. Куманика вдруг появляется во вставке про Хокина и Кривоглазку:

"Кривоглазку не интересовала вода. Она родилась во время засухи, пережила трудные годы и хорошо знала обычаи. Ее интересовали лишь типпи, маленькие мягкие яблочки со множеством семян, растущие на невысоких деревцах в лощинах у подножий гор, под защитой зарослей куманики. Когда Хокин думал, что она выполняет его поручения, Кривоглазка ускользала в лощину, забиралась в заросли куманики, а когда возвращалась, ее юбка и волосы были полны шипов, а рот становился пурпурным от типпи. Это вызывало гнев Хокина Белого, и он часто бил Кривоглазку за пренебрежение своими обязанностями.
Наконец возле их дома, стоящего на сухой земле, выросла куманика. Кустарник был таким густым, что он защищал землю от солнца, и внизу проросла лоза типпи. А когда наступила осень, лоза умерла и на ее месте выросла трава, ставшая кормом для кроликов. Кривоглазка ловила кроликов и готовила их для Белого Пророка."

Могу разве что отметить, что в этой главе Фитц едва ли не впервые публично и вопреки мнениям и взглядам, откровенно выбирает Щута.

А дальше начинается совсем забавное. Точнее, всё как раз уже заканчивается. На самых последних страницах вновь появляется ежевика. Ежевика - символ страха, одиночества, потери и боли. Плоды ежевики.

"Я вылил себе на голову ведро холодной воды, когда появилась Молли с корзинкой.
– Трифт прилегла поспать. Она плохо переносит жару. Впрочем, когда ждешь ребенка, это в порядке вещей. И я подумала, что мы не станем ей мешать. Быть может, нам удастся набрать спелой ежевики.
... Чуть дальше начинались заросли ежевики, и Молли отвела меня к южному краю, где, по ее словам, ягоды поспевали раньше всего. Здесь также гудели пчелы, которые кружили над последними цветками и лопнувшими спелыми ягодами.
Вскоре наша корзина наполнилась наполовину. Потом, когда я отвел в сторону колючую ветку, чтобы Молли сумела добраться до ягод, мое поведение чем-то разозлило пчелу. Она бросилась на меня, запуталась в волосах на затылке, а потом провалилась за воротник. Я ударил по ней и выругался, когда она ужалила меня. В следующее мгновение ко мне подлетели еще две рассерженные пчелы, и я отскочил от кустов на несколько шагов.
... Она подошла ко мне, взяла за руку, и мы побежали вниз по склону. Одна из пчел успела укусить меня за ухом, прежде чем они прекратили преследование.
... Я повернулся к ней, зная, что она меня ждет. И все же мне пришлось призвать на помощь все свое мужество. Очень осторожно я поцеловал ее. Сначала щеки, потом шею и наконец губы. У них был вкус ежевики. Я снова и снова целовал Молли, очень медленно, словно пытаясь стереть все утраченные нами годы. "

Какой однако...интересный акцент в свете всего вышеописанного, не правда ли?




АПДЕЙТ:
О как. Благодаря Артанис выяснилось, что ещё довольно приличное упоминание в оригинальных текстах книг Робин Хобб ежевики было по непонятной причине гм.. превращено переводчиками в что-то совершенно другое. И один раз куманика появляется там, где её как раз и не было.

и снова длинно, спойлеры и цитаты

Процитирую Артанис:

« в "Ученике" ежевика впервые упоминается уже в первой главе даже, когда маленький Фитц засыпает в обнимку со щенком, проникает в его сон и чувствует охоту за невидимой дичью и погоню через крапиву (nettle) и заросли ежевики (bramble).
А там, где он от пиратов по утесу уползал, переводчик насочинял, кстати: не ежевика там была, а рачки-ракушки, облепившие камень, они его и царапали.»

«От себя хочу добавить еще несколько примеров упоминания ежевики в тексте, которые "потерялись" при переводе.
- ежевику (в переводе - чернику) собирала Молли в "Ученике убийцы", делая заготовки на зиму, поэтому последняя глава перед эпилогом в "Судьбе Шута" - это практически замкнувшийся ежевичный круг
- Шут и Фитц, чтобы утолить голод, питались этими ягодами (в переводе - опять черникой), кислыми, оттого что созрели в тени, в "Миссии Шута", преследуя людей, увезших принца
- там же, сделав привал недалеко от зарослей куманики (а не на опушке леса, как в переводе), Фитц впервые размышляет о том, что лорд Голден столь же реален, как и Шут, что он - отдельная личность
- глядя в "Судьбе Шута" на расправившего израненные крылья дракона, Фитц сравнивает их с разорванным шипами куманики плащом
- место своей добровольной ссылки, где Фитц провел годы, прошедшие между финалом "Странствий Убийцы" и первой главой "Миссии Шута", он называл Брамбл-Крик, Ежевичная Бухта (стараниями переводчика бухта превратилась в ручей, кстати говоря)
- и мое любимое: самый дешевый бренди в Баккипе был ежевичным (в переводе - черносмородиновым), его Фитц частенько пил в молодости; ну, как тут не вспомнить чуть ли не самый дорогой бренди, абрикосовый, столь любимый Шутом?»


С этими дополнениями картина начинает выглядеть ещё интереснее:

Сон, разделенный с Ноузи
Собственно, это самая первая ночь новый жизни Фитца. Безымянный шестилетний мальчик, которого дед только что привел в совершенно незнакомое место, к чужим людям - и оставил. Думаю, с темой одиночества, отчаяния и прочего тут понятно. Впрочем, и самого Ноузи через некоторое время Фитц тоже потеряет - вместе они очень ненадолго.

«Хорошо помню эту первую ночь, тепло собак, колкую солому и даже сон, который наконец пришел, когда щенок свернулся около меня. Я вплыл в его сознание и разделил его смутные сны о бесконечной погоне, преследовании добычи, которой я никогда не видел, но чей горячий запах увлекал меня вперед по камням сквозь крапиву, куманику.»

Кстати, обратила внимание сейчас, что Фитца там называют не иначе, как «щенок». Он даже сам о себе говорит - что не смел «скулить». Ну вот скажите, ну кому же ещё доверить щенка, как не Барричу? %))
(а, и ещё момент заметила, запишу на будущее себе. Барричь о Чивэле: «– Что ж, – сказал он наконец, – насколько я знаю твоего отца, он примет это честно и сделает то, что должно, но только Эде известно, что он сочтет честным и должным. Вероятно, то, отчего ему будет больнее всего.»)

Молли и "заготовки" из ежевики
«И мы заговорили о других вещах, о щенках Мотли и о том, что не тот жеребец добрался до кобылы, а потом Молли рассказала, как она собирала зеленые шишки для ароматизирования свечей и чернику и как всю следующую неделю она будет занята, делая запасы варенья на зиму и одновременно обслуживая магазин и изготовляя свечи.»

Вроде, всё совершенно невинно. Но что что происходит в процессе этой встречи? А происходят, собственно, две очень знаковые вещи.
С одной стороны:

«Мне не нужно было смотреть на Молли, чтобы чувствовать, что она здесь, рядом со мной. Это было интересное чувство, которое я не совсем понимал. Ей было шестнадцать, а мне около четырнадцати, ... между нами словно была натянута какая-то нить.»

«Это был более сложный подъем, чем те, которые нам доводилось преодолевать во время прежних экспедиций. Я поймал себя на том, что ... пользуюсь каждым удобным случаем, чтобы поддержать ее под локоть или дать руку, помогая пройти особенно крутой кусок. В неожиданном прозрении я понял, что Молли предложила взобраться туда именно для того, чтобы это вызвать. ... Я смаковал свое новое знание »

«У меня было ощущение возникновения чего-то приятного между нами, одновременно изумляющее и летящее. Я знал, что это продолжение моего странного нового чувства, и восхищался тем, что Молли, по-видимому, тоже ощущала это и реагировала на него.»

И, одновременно с этим, с другой стороны:

«Она знала меня так же хорошо, как я ее.»
И - следующей фразой:
«Если я хоть немного пытался прощупать ее сознание, она отстранялась, останавливалась, чтобы вытряхнуть камешек из туфли, или внезапно начинала говорить о болезни отца и о том, как он в ней нуждается. .... Ее резкие слова выбили меня из равновесия, и прошло некоторое время, прежде чем я смог заговорить. Молли ничего не знала о Чейде и обо мне, и тем более о моем посещении Кузницы. Для нее я был посыльным из замка, работающим на начальника конюшен, когда свободен от поручений писаря. Я не мог выдать ей, что получаю сведения из первых рук, не говоря уж о том, каким образом я почувствовал, что такое Кузница.»

«я протянул руку, чтобы погладить ее неподвижную ладонь. На секунду я почти перестал ощущать ее, как будто боль Молли ввергла ее в эмоциональную немоту, такую же, как у «перекованных». Но потом она вздохнула, и я снова ощутил ее присутствие.»

«о боялся, что, спросив, могу выдать себя, как уже выдал Чейду, или что она начнет испытывать ко мне отвращение, которое, я знал, наверняка проснулось бы в Барриче. Так что я разговаривал с ней и улыбался и держал свои мысли при себе.»

Вообще очень странный разговор.С одной стороны мы наблюдаем, как в Фитце зарождается первое чувство влюблености в женщину. С другой - разговор наполнен совсем не теми словами и чувствами, что обычно говорят наедине друг другу и ощущают влюбленные люди. «Ее резкие слова выбили меня из равновесия», «Молчание длилось до тех пор, пока не стало необходимо его нарушить.», «Молли ничего не знала ... обо мне», «Я не мог выдать ей», «я подыскивал более приятную тему», «Сердце мое упало», «Мне было стыдно .... И стыд заставил меня сказать», «Мне показалось, что этого недостаточно, и я протянул руку, чтобы погладить ее неподвижную ладонь.», «отважился я сказать», «она подняла руку, чтобы я замолчал» итд, итп. И потом про ежевику, ага. Ежевику, которую в большом количестве насобирала Молли.
Очень показательный диалог. По сути он описывает все отношения Молли и Фитца.
(кстати, Молли при этом ещё и созависимая при своём отце-алкоголике, что тоже накладывает ой какой отпечаток)

Не продолжу. Фитц и Шут ели чернику в "Миссии Шута". Которая только в переводе черника, а в оригинале опять ежевика.

«Мы остановились около реки и напоили лошадей, а потом пополнили запас воды. Нам удалось найти немного черники, кислой и твердой, которая созрела, но так и не стала сладкой, поскольку росла в тени, куда не попадают лучи солнца. Мы все равно съели несколько пригоршней, радуясь тому, что можем хоть чем-нибудь наполнить желудки. Как только лошади утолили жажду, мы неохотно оставили ягоды на кустах и продолжили путь.»

А прямо перед этим состоялся вот какой разговор:

«Я с тоской подумал о времени, когда мог отправить Ночного Волка вперед в разведку. Теперь же, когда перед нами лежал четкий след, задыхающийся волк нас задерживал. Я сразу узнал мгновение, когда он это понял, потому что он вдруг резко остановился и сел чуть в стороне от отпечатков подков. Я остановил Вороную, и Шут тут же придержал свою лошадь.
Брат мой?
Идите без меня. Охотиться могут только быстрые и сильные.
Значит, мне придется обходиться без моего носа и глаз?
И, к сожалению, без мозгов. В путь, мой маленький брат, и прибереги лесть для того, кто в нее поверит. Может быть, для кошки.
Он встал и, несмотря на усталость, обманчиво легко растворился в лесу.»

Ежевика уже созрела, но была ещё кислой и твёрдой. Волк умрет ещё только через несколько дней.
А накануне ночью Фитц пытал и едва не убил пленника. Но я не уверена, что ежевика - к этому.

Места, где «Фитц впервые размышляет о том, что лорд Голден столь же реален, как и Шут, что он - отдельная личность» я пока не нашла, так что этот эпизод пропускаю - возможно, допишу позже. Про дракона и его крылья, в принципе, и так понятно. Айсфир только что вырвался из ледяного плена:

«Айсфир страшно исхудал, чешуйчатая, вся в ссадинах кожа свисала, точно плохо сшитое платье. Когда он расправил крылья, я увидел на них царапины и раны – изысканный плащ, изорванный колючим кустарником.»

Ежевичная Бухта. Очень знаково. Вроде как с одной стороны она позиционируется как место, где Фитц обрел покой. Но по факту.. Он растил чужого ребенка, записывал свои воспоминания.. Одиночество скилла и попутки найти хоть кого-то, кто откликнется. Сны о близкий, о их жизни, но ни разу - увидеть их на самом деле. Никаких планов. Никаких надежд. Воистину - Ежевичная Бухта.

И Черносмородиновый бренди. Который, оказывается, вовсе даже Ежевичный бренди. О, это шикарно. Приторный напиток. Главный спутник которого - прилагательное "дешевый".
Фитц открытым текстом признается Барричу и Чейду:

«– Да, он мне не нравится. Никогда не нравился. – Я немного подумал. – Но он был дешевый.»

Дешевый Ежевичный бренди. Главная ценность которого не в том, что он нравится. А в том, что он - доступный.
Вкус ежевики на губах у Молли.
Собственно, с ней он этот бренди пить и начал.
Нет, не буду дальше комментировать :о)
..и дорогой, изысканный, золотой абрикосовый бренди Шута..


И ещё малюсенький апдейтик:
Из сонника. Ежевика.
«Видеть – серьезные болезни, другое зло;
собирать – неудача;
есть – утраты;
запутаться в кустах ежевики – очень серьезные жизненные осложнения.»

Вот воистину.